Поместная Церковь

Парадигма церкви в доникейскую эпоху

Поместная церковь в доникейскую эпоху видится членами церкви как закрытое евхаристическое собрание во главе с епископом в античном городе. Это собрание является единственным центром притяжения верных, оглашенных и кающихся, проживающих в границах города и на прилегающих территориях. Во II-ом веке в городах с населением более 1 млн. (Рим, Александрия), где церкви возникли еще в апостольскую эпоху, в связи с ростом числа верных начинают появляться новые евхаристические собрания, связанные и зависимые от собрания, совершаемого с епископом во главе и мыслящие себя единой церковью. В тот исторический период взгляд на мир обнаруживал церкви городов, как острова, окруженные языческим миром. Между некоторыми церквами городов могли существовать материнско-дочерние отношения при условии признания дочерней церковью авторитета и определенных моральных прав материнской церкви. При отказе дочерней церкви в таком признании претензии на какие-либо права со стороны церкви-матери становились безосновательными. Любая евхаристическая община со своим епископом во главе видела себя совершенно самостоятельной в силу реализации в евхаристии и переживания всей общиной, как целого, так и отдельными ее членами, опыта кафоличности церкви. Иначе говоря, если каждое местное евхаристическое собрание выявляет в своем евхаристическом приношении Одного и Того же Христа, то о каком приоритете церквей, кроме вольно признаваемого, может идти речь? В заключение следует добавить, что свобода и самостоятельность кафоличных поместных церквей не создавали самодостаточности, при которой, как в секте, исчезает мотивация к общению, нарушаются связи, прекращается евхаристическое общение, но напротив, опыт переживания кафоличности поместных церквей влечет их к общению, к участию в полноте Христа. Иначе говоря, все эти свободные и самостоятельные церкви были заинтересованы друг в друге. Они не могли, как органы тела, друг без друга участвовать в полноте Церкви Христовой. Конкретными проявлениями мотивации к единению поместных церквей было участие в межцерковных соборах, а также в поставлении епископов для новообразованных и овдовевших церквей. Оба эти действия завершались в общей евхаристии, поэтому можно сказать, что именно евхаристическое общение являлось основоположным принципом церковных отношений, знаком их единства.

2.1. Возникновение и функционирование синодальных структур в постникейский период. Зарождение синодов как совета епископов при правящих архиереях столиц провинций, диоцезов, префектур. В этот период начинает создаваться церковная вертикаль управления по подобию и в соответствии с государственной бюрократической системой империи. В церковной вертикали управления, префектам соответствуют экзархи, викариям диоцезов – архиепископы, ректорам провинций – митрополиты, все с соответствующими синодальными структурами. Очень важно отметить, что все названные нами представители бюрократической иерархии имеют епископский сан, однако их непосредственным, ежедневным попечением являются не определенные евхаристические собрания, не «овцы стада», а определенные части бюрократического аппарата управления теократическим государством, в соответствии с их иерархическим положением. Именно в это время епископы столиц провинций, диоцезов, префектур получают титулы, неизвестные в церкви в доникейский период. Наличие такой системы управления приводит к конфликту синодальных структур и поместных соборов, подрывающему, на деле, соборные принципы организации жизни поместной церкви. Соборная деятельность продолжится в актах, выходящих за пределы юрисдикций автокефальных поместных церквей на востоке и западе империи, однако в пределах юрисдикций синодов автокефальных поместных церквей соборность будет угасать.

Не может не вызвать удивления тот факт, что существование синодов с их огромной судебной властью, властью учреждать епархии и монастыри и изменять их границы, назначать и перемещать епископов и игуменов монастырей, приобретать и расходовать огромные материальные средства, оказывать влияние на разные стороны церковной и общественной жизни той эпохи, никак не обосновано ни в каноническом предании, ни в эклезиологии. Отсутствует и литургическая традиция, в свете которой можно было бы увидеть синоды вообще и, в частности, как одно из благодатных проявлений даров Божьих в Его Церкви. Почти все властные установления церковных канонов касаются власти епископов, неразрывно связанных со своими евхаристическими собраниями. Необходимо особенно подчеркнуть, что попытки представить синоды как круг сослужителей епископа, как бы под его благодатной сенью пребывающих, не имеет твердого эклезиологического основания. Благодатность синода отсутствует уже в начале, так как все его сотрудники не избраны по воле Божьей в евхаристическом собрании верных, а назначены синодальными указами. При этом, сама деятельность синода не связана с евхаристией, во время его заседаний евхаристия также не совершается. В противоположность этому, в доникейский период мы видим епископа, окруженного клириками благодатным образом избранных и поставленных в евхаристическом собрании, этому собранию служащим. Там же и сам епископ получает благодатные дары и, что особо важно, именно там эти дары могут проявляться и умножаться. Доникейское понятие о епископстве определяется в категориях служения, основанных на жертвенной любви по образу Христову, именно это дает епископу звание отца, а не начальника, благодатное, а не юридическое право предстоятельства в собрании верных. Таким образом, поставленных епископа и клириков, никуда нельзя перевести. Они должны и будут служить в своей церкви до самой смерти и после нее останутся связанными с нею навсегда. Именно в этом был мотив для местного прославления служителей церкви. В постникейский период мы находим епископа в окружении других, уже назначенных епископов и клириков, которые в действительности являются административным, иерархическим аппаратом, средой, с которой его служение теперь связано. Говоря о синоде как об аппарате управления, мы должны также дать ответ на вопрос о том, кто является управляющим субъектом или кто именно стоит на вершине иерархической власти, с одной стороны, и что является объектом его управления, с другой? В постникейский период управляющим субъектом формально является главный иерарх столичного синода, который с VIII века станет примеривать на себя титул патриарха. Впрочем, на востоке утвердится модель имперского устройства – цезаро-папизм, в которой преимуществом в управлении синодами будет пользоваться император. На востоке исторически сложились четыре независимые друг от друга (автокефальные, говоря современным языком) церкви, с соответствующими синодальными структурами, поэтому должно было существовать звено, увязывающее эти структуры в один управленческий конструкт. Таким звеном на востоке стала имперская канцелярия с императором, оказавшимся на самой вершине аппарата как гражданской, так и церковной власти. В юридическом плане, высшей судебной инстанцией для патриархов древних церквей была имперская канцелярия. На западе же была единственная независимая церковь с соответствующей единой синодальной структурой, поэтому там не было необходимости в цезаро-папизме как на востоке. Управляемым объектом было тело церкви в границах империи и даже за ее пределами, то самое евхаристическое тело, где невидимо, но вместе с тем реально пребывает Сам Господь. Таким образом, мы получаем следующее: император – гражданское лицо, используя синодальную структуру, в которой отсутствует главный признак ее церковности (синод, в отличии от собора не является евхаристическим собранием), осуществляет управление евхаристическим телом церкви в границах римской ойкумены. И все это, как сказано выше, при отсутствии канонического и эклезиологического обоснования. Впрочем, этого обоснования и не могло быть в силу его эклезиологической абсурдности. Никого не должен вводить в заблуждение факт предстоятельства епископа в постникейский период в евхаристическом собрании одного из приходов. Для него, как и для всех остальных, это собрание является не семьей, с каждым членом которой он связан уникальными отношениями, а только одним из приходов церкви в границах империи, в собраниях которой принимает участие каждый член церкви, занимая место в нем в соответствии со своим саном. Перестав быть реальным членом конкретного евхаристического собрания, епископ неизбежно становится администратором. Вопрос только в том, в какой мере является благодатным такое служение? Очевидное изменение содержания служения епископа в новой парадигме церкви связано с растворением доникейских парикий в церкви, оказавшейся в границах империи. Епископ в церкви с расплывающимися гигантскими границами, в которых пребывают сотни миллионов верных, в принципе не может исполнять служение, которое он имел в доникейской парикии. Теперь его служение в теле церкви виртуализируется, теряет признаки реальности из-за необозримости самой церкви на пространствах ойкумены. У первоиерарха отсутствует возможность устанавливать и поддерживать личностные отношения с членами всех евхаристических собраний. В этих условиях реальным и конкретным служением епископа становится управление соответствующей частью административной структуры. Вероятно, именно в связи с этим следовало искать ответ на вопрос о благодатности синодальных структур, на который каноническое и литургическое предание церкви ясного ответа не дали. Как кажется, постникейская парадигма церкви постепенно уходит. Условия жизни изменились, христианских теократических государств больше нет. Теперь нам, взирая уже из обновленных условий жизни на современное нам церковное устройство, придется искать эти ответы, рассматривая служение епископа как управляющего частью иерархически устроенного административного аппарата управления церковью в границах ушедшего в прошлое теократического государства.

2.2. Перспективы существования синодальных структур.
Сейчас мы фактически живем в эпоху фундаментального кризиса, а значит вероятной смены парадигмы церкви. Сейчас в мире ясно проявляется тенденция к самоопределению больших и малых этносов, их выхода из состава полиэтнических государств. Эпоха империй окончилась. Последними были Россия и СССР. Быстрое умножение в ХХ веке числа отделившихся от материковых образований синодальных структур, а также трудности их взаимоотношений создали проблему даже просто определения каноничности их статусов.
Сегодня заметна неудовлетворенность качеством церковной жизни, уже накопленная масса нерешенных проблем в разных сферах церковной жизни, однако не наблюдается движения в направлении их решения. Одна из причин этого – власть синодальных структур, которая позволяет им рассматривать сам факт созыва всеправославного собора, состав его участников и обсуждаемую тематику как вопрос проводимой ими политики. С точки зрения любой синодальной структуры, условия восстановления единства церковных образований, также управляемых синодальными структурами, могут быть следующими. Отделившиеся синодальные структуры прекращают существование, а управляемые ими церковные единицы переходят в подчинение единственной оставшейся либо отделившиеся синодальные структуры сохраняются, но переходят под управление одной из них. Синодальные структуры способны только подчинять или подчиняться, такова их природа и другими они быть не могут. Для них понятие единства поместной церкви тождественно понятию единственности синодальной структуры на данной территории. Насколько реален вариант добровольного прекращения существования синодальной структуры? Их власть легко конвертируется в различные блага. Добровольное расставание с благами наблюдается в истории не часто. Это обстоятельство также является препятствием в объединительных процессах, так как возникают проблемы властных полномочий архиереев, когда они оказываются на одной и той же территории (мы видим что уже долгое время представителям трех православных синодальных структур в Украине не удается договорится об объединении. При этом наибольшую гибкость показывает УАПЦ в которой фактор синодальной власти ослаблен). Здесь следует еще раз отметить, что это не проблема евхаристических общин, это не проблема верных в разных церковных образованиях, это исключительно проблема их синодальных структур, которые, стоя перед выбором между воссоединением с потерей властных полномочий или отказом от него с сохранением своей власти, выбирают скорее второе. Другая очень важная причина действует на территории России (и, отчасти, Турции). Государственный аппарат России заинтересован в наличии дееспособного синодального аппарата, который является инструментом ее внешней политики, а также предоставляет возможности контроля церковной среды внутри нее.
В заключение мы можем сказать, что синодальные структуры поддерживаются, главным образом, государственными властями и их собственным стремлением к самосохранению. При возникновении ситуации, когда поддержка синодальных структур не входит в интересы государства, или в условиях его затяжной дестабилизации – синодальные структуры распадаются и исчезают. Пожалуй, одним из лучших вариантов решения проблем разделения православных церквей на территории государства, была бы реализация последовательной государственной программы подготовки к одновременному законодательному устранению синодальных структур всех православных юрисдикций с одновременным признанием полноценными и независимыми субъектами права небольшие епархии во главе с их епископами. Таким путем можно было бы решить одновременно две задачи: устранения влияния синодальных структур, связанных с властями других стран, а также задачу восстановления единства всех местных православных церквей. Это было бы особенно актуально для церковной ситуации в Украине, однако для этого необходимо наличие достаточно интеллектуальной и дееспособной власти. Если бы произошло что-либо подобное – это оказало бы огромное влияние на весь православный мир, на всю историю. Возможно в этом миссия Украины, потому что у нее для этого есть все необходимые условия.

В этом случае мы немедленно получим следующее.
3.1. Появятся небольшие автономные поместные церкви во главе с епископами, которые перестанут быть администраторами из-за отсутствия синодальных структур.
3.2. Вместо мотивов к разделению церковных образований, существующих в границах государства, мы получим мощную мотивацию к активизации соборной деятельности, рост заинтересованности небольших автономных поместных церквей, сохранивших неповрежденными догматы веры, друг в друге для решения огромного числа накопившихся проблем и дальнейшему объединению в соборно установленной форме.
3.3. Важнейшим моментом на этом пути будет восстановление евхаристического общения как главного условия восстановления единства церкви. Постепенно церкви-епархии в отдельных регионах Украины будут создавать и становиться членами различных ассоциаций (конференций), в которых могут быть избраны первые епископы (согласно 34-му апостольскому правилу). Таким образом, будет решена проблема разных епархий, находящихся на одном и том же месте (в границах одного города). Эти церковные ассоциации могут иметь полномочия устанавливать евхаристическое и каноническое общение с отдельными епархиями или любыми их ассоциациями как в пределах одной страны, так и с заграничными церковными образованиями. В дальнейшей перспективе возможно создание единой епископской конференции в Украине, с избранием первого председательствующего епископа. Такой председательствующий не приобретает постоянного статуса, дающего существенные властные полномочия, но может быть переизбран на любом полномочном собрании ассоциации. Регистрацию уставов таких ассоциаций должен взять на себя один из институтов государства, который будет отвечать за невозможность реставрации чего-либо подобного синодальным структурам на территории Украины в дальнейшем.

4. Возможно ли все это? Творец истории пребывает в Своей Церкви, а Церковь остается в мире, чтобы служить его спасению и теперь вся история является церковной. Способность членов церкви видеть в ее положении абсурд указывает на наступивший кризис парадигмы. То, что понималось «само собой», перестало так пониматься. Кризис непременно будет разрешен в новой парадигме. Главным действующим лицом в этом колоссальном сдвиге, как и всегда, будет Создатель, пребывающий в основании Церкви. Христианину остается служить Ему, пуская в оборот полученные таланты, чтобы оставаться в Церкви, новый образ которой пока еще не ясно виднеется на горизонте.